Юля Лапова: «Идущий к Пробуждению неизбежно попадает в ловушку».

Юля Баренгольц: – «Пожалуй, нет в мире более бессмысленного занятия, чем брать интервью у Пробуждённых. Поскольку слов, способных передать Знание, в природе не существует. В то же время, тем, кто в Пути, необычайно важно услышать того, кто уже добрался до цели.
С Юлей Лаповой это случилось совсем недавно — всего месяц назад. Пока ей трудно анализировать это событие, всё-таки нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что теперь она Абсолют.
Поэтому, это интервью — только начало разговора. Со временем он продолжится.

– Единственный способ донести информацию о Просветлении это молчание. И всё же Пробуждённым приходится подбирать привычные для этого мира слова, которые вызывает путаницу, непонимание, а зачастую и агрессию.
– Да, я раньше тоже злилась на тех, у кого всё прекрасно. Почему это случилось не со мной? Почему Сергей Рубцов говорит так непонятно? Но злость имеет отношение исключительно к тому человеку, который злится, к его внутренним проблемам.
– Юля, если говорить о Пробуждении с позиций науки, важным моментом является повторяемость результата. Как ты считаешь, твоё Пробуждение полностью укладывается в схему, выведенную Сергеем Рубцовым?
– Сейчас мне сложно проводить подробный анализ. Но я могу сказать, что Путь именно такой, каким его описывает Сергей Рубцов. В конце начинается совсем тяжелый период, который Сергей назвал Котлом Гуру. Происходит полная сдача. Ну и конечный результат одинаковый.
Недавно я шла по улице и у меня появилось ощущение, что я абсолютно превратилась в Сергея Рубцова. То есть, я почувствовала, что если бы он шёл сейчас по этой улице, чувствовал бы себя точно так же.
Естественно, личности разные. Я не могу действовать так же, как он. Мы не близнецы-братья. Но со мной произошло то же, что и с ним. И мне хорошо точно так же, как ему.
Я вспомнила, как Сергей рассказывал, что когда он узнал про Раману Махарши, ему захотелось стать абсолютно таким же, как он.
И я, когда стала общаться с Сергеем, захотела стать такой же, как он — спокойной, ни к чему не привязанной. Что-то в нём было такое, что меня очень привлекло.
– Видимо, надо готовиться к тому, что с тобой скоро будет так же сложно общаться, как и с ним.
– Проблема в том, что ищущим не должно быть хорошо.
Я сейчас понимаю, что нужно общаться жёстче, но пока не могу. Когда надоест слушать ерунду, тогда, думаю, получится.
– Ты согласна с тем, что Пробуждение не может случиться без Гуру?
– Да. Но мне сложно сейчас ответить на вопрос, кто мой Гуру, потому что нет ни Гуру, ни ученика. Я сейчас не могу определить, как это происходило – кто кого, чему и как учил. Единственное, что я могу сказать – если бы не было встречи, общения с Сергеем Рубцовым, со мной бы этого не случилось. Его воздействие — словами и личным примером, было очень мощным. Он и во сне ко мне приходил.
А однажды я просто шла по улице и очень чётко увидела свой путь, в конце которого стоял Сергей. За ним не было ничего: ни пустоты, ни темноты, вообще ничего…
Я тут же стала прикидывать, сколько этот путь займёт времени. И у меня сразу возникло ощущение, что год. Я тогда рассказала об этом Сергею, но было страшно говорить про год, и я сказала, что, наверное, это произойдёт года через два-три. В результате прошёл как раз год.
Вообще, роль того, кто Знает, меня поражает: он не двигается, никуда не идет и ничего не делает. А ты приходишь и начинаешь метаться, мучиться, биться об эту скалу. Я всё это сейчас вспоминаю и совершенно отчётливо вижу, что Сергей ничего не делал, абсолютно ничего! Я в жизни не встречала такого человека, который ничего не делает, даже делая что-то. А делает он либо что-то бессмысленное, либо невыгодное для себя.
– Насколько важно беспрекословное подчинение Гуру?

– Могу сказать честно, что я не делала всё именно так, как говорил Сергей. Нередко я сильно упиралась, сама придумывала, что мне надо делать. Но когда он соглашался с моими идеями, у меня начинал взрываться мозг: раз он сказал, что надо делать так, наверное, всё-таки надо сделать не так.
Это был постоянный дискомфорт, непрерывный конфликт — с ним, с собой, с миром. Мне, видимо, повезло, потому, что у меня параллельно были очень жёсткие конфликты с родственниками. Это до невозможности взламывало всё нутро. Реальность давила со всех сторон, было очень тяжело. Зато теперь стало так легко!
Если говорить о полном подчинении, оно означает снятие ответственности с себя. Но ответственность за своё Пробуждение всё-таки должен нести сам идущий.
– Получается парадоксальная вещь. Тот, кто помогает тебе разрушить оболочку, не делает ровным счётом ничего. Все действия совершает идущий – обычный человек, до самого финала пребывающий в невежестве.
– Так и есть. Ты осознаешь собственное невежество, полную некомпетентность. Не понимаешь, куда идти, что делать, кому верить, кому не верить… Но не можешь успокоиться, и понимаешь, что всё-таки что-то надо делать! И в какой-то момент говоришь себе: «Я сделаю всё, что в моих силах, а там посмотрим».
Но, видимо, нужно иметь силы, чтобы признать собственное невежество. Я сейчас наблюдаю, как люди очень уверенно говорят о том, чего не знают и никогда не смогут узнать.
Я осознавала, что поиск Пробуждения это ловушка. Если человек занимается бизнесом или, к примеру, живописью, он постепенно становится специалистом в своей области. А если ты занят Пробуждением, пока не дойдёшь до самого конца, ничем не будешь отличаться от человека, который не знает о нём ровным счётом ничего — сколько бы ни читал про это, и сколько бы ни практиковал.
Поэтому идущий к Пробуждению находится в ловушке: он не может забыть про это, у него ничего не получается, но при этом надо идти дальше.

– Юля, оглядываясь назад, ты можешь выделить момент, который стал началом твоего Пути?
– Я отчётливо помню очень яркий сон: Сергей Рубцов стоит надо мной с занесенной рукой. Мне невероятно страшно. Я понимаю, что он сделает сейчас нечто жуткое, но я уже давно на это согласилась. Он резко взмахивает рукой, проводит по моему телу… И всё — меня больше нет. Вместо тела – облачко пыли, которое мгновенно развеивается.
Я просыпаюсь с нереально громким криком. Но через некоторое время понимаю, что по-настоящему не проснулась, и просыпаюсь окончательно. Потом я долго не могу уснуть, слишком впечатляющим был этот сон. Вроде ничего необычного, но это было отражением реальной ситуации, в которой Сергей должен сделать что-то смертельно опасное для меня, но я на это согласилась заранее.
– Почему мы можем говорить об этом как о начале Пути? После этого сна стали происходить какие-то радикальные перемены в жизни?
– Я бы так не сказала. Всё шло как раньше. Просто это было каким-то дополнительным подтверждением тому, что мне Туда надо, и что я всё делаю правильно.
Хотя, я и до этого понимала, что происходит что-то очень серьезное.
– Юля, ты говорила, что у тебя не было выраженных самадхических состояний. Но ведь самадхи одна из важных составляющих Пути.
– Таких состояний, чтобы продолжительное время было очень хорошо и не хотелось ничего искать, после знакомства с Сергеем, действительно, не было. Мне весь год было невероятно плохо. Но до этого я много занималась цигун. И состояния полного счастья — без условий, без мыслей, конечно были. Просто они быстро заканчивались. И поэтому я думала: «Ну и на фига это нужно?»
– А про нынешнее состояние что думаешь? Есть уверенность, что оно не пройдёт, что поиск завершён?
– Да. Больше нет той заморочки, которая беспокоила меня всю жизнь. Можно дальше жить спокойно!
– Мы второй год наблюдаем за жизнью Сергея Рубцова, которую даже с большой натяжкой не назовёшь спокойной. Что это значит для тебя — жить спокойно ?
– Ты говоришь о покое и беспокойстве в бытовом смысле. Я сейчас это воспринимаю совсем иначе. Меня спрашивают: ты всё принимаешь или можешь что-то отвергнуть? Но для меня это абсолютно одно и то же. Приму я что-то или отвергну — в этом нет никакой разницы. Есть внешний покой или его нет — тоже не имеет значения. Буду я иметь много вещей или одну набедренную повязку — это одно и то же. Потому, что на самом деле ничего нет.
– Столько людей стремятся Туда и не могут дойти, несмотря на колоссальные усилия, вкладываемые в процесс. Ты понимаешь, почему это произошло именно с тобой?
– Конечно, нет. Если бы я могла выбирать сама, я бы никогда не выбрала этот Путь, потому что он слишком сложный.
– Другими словами, тебя выбрала Сила. Но при этом ты ведь сама очень верила, что это произойдёт, знала, что должен пройти год.
– Да, почему-то я верила. И в то же время понимала, что на то время, что я иду Туда, мне нужно полностью забыть об этой уверенности. В начале года я была убеждена в том, что у меня всё получится, а в середине и ближе к концу мне было настолько плохо, что не нужно было ничего. А остановиться уже нельзя: разгон набран, движение продолжается.
– Ты сейчас говоришь о практике или не только о ней?
– Практиковала я много. И когда уже отказалась от идеи Пробуждения, мантра продолжала включаться сама. Ну было ещё много событий — в семье и за её пределами. Я честно сказала всем, с кем общалась, что хочу Пробудиться.
– Это ведь очень важный момент — честность: и внутренняя, и внешняя. Ты заявляешь, что идёшь Туда и тебе неважно, поймут ли тебя окружающие, поддержат ли близкие…
– Да, когда начинаешь об этом говорить честно, становится проще. Друзья перестали общаться — ну и что? С кем-то связи прервались, потом восстановились, с кем-то нет. Мне и тогда это было всё равно, и сейчас не имеет никакого значения.
Я говорила всем, что ничего, кроме Пробуждения меня не интересует. И я, действительно, жила только этим.

– Мы часто слышим о том, что для Пробуждения необходимо совершить внешние действия, среди них — выход из социума. В чём он заключался для тебя? Ведь ты не уходила из дома, из семьи, не бросала работу…
– Что касается домашней обстановки, она полностью поменялась. Хоть я и продолжала жить в той же квартире, из неё много чего исчезло.
Я и сама выбросила много вещей, а потом и подруга Катя начала выкидывать мои вещи на помойку.
И я перестала относиться к квартире, как раньше. Она стала для меня какой-то обузой. Я не считала это место домом. Мне хотелось уехать из него. Я всё время мечтала поехать на Алтай.
Что касается работы и всего остального, для меня всё, кроме Пробуждения стало неважным.
– А в какой-то момент стало неважным и самао Пробуждение. Полная сдача, наверное, самый сложный этап: ты знаешь, что она должна произойти, но искусственно «сдаться» невозможно.
– Отказаться двигаться дальше возможно только, когда попадаешь в совершенно невероятное состояние, когда понимаешь, что всё сделано и ничего не получилось.

– Удивительно, как это получилось у тебя. Тебе всего двадцать семь, казалось бы — впереди столько времени.
– Я могла бы всё это продолжать, если бы мне не было так плохо с самого начала. Потом было хуже и хуже, поэтому всё произошло так быстро.
– Юля, человек, идущий к Пробуждению, должен отказаться от прежних идей и убеждений. Но на Пути возникают новые концепции, связанные уже с самим Пробуждением и Пробуждёнными. И приходит время, когда нужно отказаться и от них. Сделать невероятно сложно.
– Надо найти в себе силы отцепиться от всего.
Это всё наслоения, абсолютно не касающиеся самого Пробуждения. О нём нельзя сказать ни одного слова. Всё остальное просто надстраивается над этим — для тех, кто хочет освободиться.
Я цеплялась за идею, что после Пробуждения всё будет хорошо, ни о чем не нужно будет беспокоиться. Я куда-то улечу или просто умру — и никаких напрягов!
В результате всё совершенно не так! Остаются и обязанности, и ответственность. Но всё это воспринимается иначе.
– Потому, что теперь ты не придаешь этому значения?
– Всё происходит так, как надо. Нет никого внутри, кто говорит: всё неправильно!
Когда я остаюсь одна, у меня бывает ощущение, что я обычный, нормальный человек. И я начинаю думать, что и вокруг все нормальные. Потом встречаюсь с другими людьми и вижу, что с ними что-то не так. Вспоминаю, что у меня была такая же непонятная заморочка, что и у них. А сейчас её нет.

С Ю.Лаповой общалась Ю.Баренгольц